«Штукатурная плита», — вновь повторила она про себя, изучая следы прогара на стенах, то и дело щелкая камерой. Затем она сделала еще один снимок — общий вид сверху всего первого этажа — для отчета.

Рисунок следов подсказал ей, что огонь поднялся снизу вверх, как это обычно и бывает, и охватил потолок. «Да, тут полно пищи для огня, — подумала Рина, — и сколько угодно кислорода, чтобы дать ему разгореться».

Примерно половина второго этажа обрушилась и превратилась в тот самый «верхний слой», который О’Доннеллу предстояло разметить. Здесь, отметила Рина, огонь, добравшись до потолка, проел настил, дранку, штукатурную плиту, разгорелся и пожрал рухлядь, оставленную непрошеными жильцами.

Рина различила то, что осталось от большого кресла и металлического стола. Гладкая поверхность потолка позволила огню скользить, распространяя дым и газы равномерно по всем направлениям.

Огонь убил пока еще не установленного субъекта, чьи скрюченные останки сейчас лежали внутри того, что, видимо, было стенным шкафом. Над останками сидел на корточках какой-то человек. Даже в таком положении было видно, какой он высокий.

На нем были перчатки, уставные башмаки, шерстяная шапочка с клапанами и красный клетчатый шарф, многократно обмотанный вокруг шеи и подбородка.

— Хейл. Отдел поджогов. — Рина тоже присела на корточки на уцелевшем краю пола. Дыхание ледяным облаком вырывалось у нее изо рта.

— Петерсон, медэксперт.

— Что можете сказать мне о нем?

— Глубоко прожарен. — Петерсон мрачно улыбнулся одними глазами. По ее оценке, ему было чуть за сорок. Высокий, чернокожий, он казался худым и гибким, как змея, несмотря на несколько слоев теплой зимней одежды. — Похоже, этот идиот думал, что сможет спастись от огня, забравшись в шкаф. Скорее всего, его задушил дым, потом он поджарился. Скажу больше, когда проведу вскрытие.

Рина двинулась вперед, пробуя прочность пола на каждом шагу. Она знала, что вероятное удушение дымом можно было считать милосердным. Тело прогорело насквозь, стиснутые кулаки были подняты, как это обычно бывает у жертв огня. Жар сокращает мышцы, оставляет впечатление, будто жертва погибла, кулаками отбиваясь от пламени.

Она подняла камеру и сделала еще несколько снимков.

— Как это он оказался здесь один? — спросила она вслух. — Температура ночью была ниже нулевой. Бродяги используют такие дома как укрытие, а этот к тому же пользовался славой наркопритона. В предварительных отчетах сказано, что на третьем этаже были найдены одеяла, пара старых стульев, даже небольшая электроплитка.

Петерсон промолчал, когда Рина присела на корточки рядом с телом.

— Видимых травм нет?

— Насколько можно судить. Может, что-то всплывет при вскрытии. Думаете, кто-то устроил пожар, чтобы замаскировать убийство?

— Это было бы не в первый раз. Но сначала надо исключить несчастный случай. Почему он здесь один? — повторила Рина. — Когда вы его опознаете? Ну, хоть приблизительно?

— Может, удастся снять отпечатки. А может, опознаем по зубам. Несколько дней.

Как и О’Доннелл, Рина вынула блокнот и сделала несколько набросков в дополнение к фотографиям.

— Ваше мнение? Мужчина, примерный рост — пять футов десять, ну, может, одиннадцать дюймов. Никто пока не сумел связаться с владельцем здания. Разве это не любопытно?

Рина начала делать разметку, разбивать площадь на квадраты, как это делают археологи на раскопках. Ей предстояло снимать слои, просеивать, документировать и упаковывать. Прожженное пятно на дальней стене подсказывало ей, что там использовали катализатор. К тому же выводу пришел и дознаватель из пожарного департамента. Она взяла образцы, спрятала их в конверты, надписала.

Электрические лампочки у нее над головой частично оплавились. Рина сфотографировала потолок и пятно на стене. А потом она пошла по следу, с трудом продвигаясь в хлюпающих водой обломках. Четыре точки, решила она, стараясь представить себе, как здание выглядело до пожара. Необитаемое, полуразрушенное, предназначенное на снос.

Рина провела пальцами в перчатке по обугленной древесине, собрала еще несколько образцов. Потом она закрыла глаза и принюхалась.

— О’Доннелл! Я тут наверху нашла признаки множественных точек возгорания. Наличие катализатора. В полу много трещин и вмятин для скапливания.

Опустившись на корточки, она вытянула шею и осторожно заглянула в дыру, образованную рухнувшим вниз полом. О’Доннелл уже сделал разметку и начал разрабатывать сектора.

— Хочу еще раз проверить хозяина, разузнать об этом здании.

— Дело твое.

— Хочешь взглянуть на картину сверху?

— Тебе непременно нужно, чтоб я тащил свою старую задницу по этой лестнице? — проворчал О’Доннелл.

Рина улыбнулась, глядя на него сверху вниз.

— Хочешь услышать мою первоначальную рабочую версию?

— Улики, Хейл. Сперва улики, потом версии. — Он на секунду задумался. — Ну, ладно, валяй.

— Он поджег не с того конца. Надо было начать с дальней стороны, как можно дальше от лестницы, а потом двигаться к ступенькам: это путь отхода. Но он был глуп и начал зажигать у лестницы, пятясь к стене. Может, он был пьян или просто туп, но он сам себе отрезал путь к отступлению. В конце концов, спекся в шкафу.

— Ты контейнер нашла? В чем он держал горючее?

— Нет. Может, он зарыт под всеми этими слоями. А может, он там, внизу. — Рина указала пальцем. — Парень бросил его здесь, в панике, его преследует огонь. Огонь настигает контейнер с горючим. Взрыв. Вот отсюда и дырка в полу, и первый этаж загорается, а обломки отсюда рушатся вниз.

— Ну, раз ты такая умная, давай спускайся и помоги мне расчистить все эти завалы.

— Уже. — Но сначала Рина отодвинулась от дыры в полу и вынула свой сотовый телефон.

Это была скучная и грязная работа. Она эту работу обожала. Она знала, почему О’Доннелл дал ей раскрыть дело, и была ему благодарна. Он хотел проверить, выдержит ли она эту грязь и вонь, монотонность и физические нагрузки.

И он хотел увидеть, умеет ли она думать.

Найдя десятигаллоновую [27] канистру под горой мусора и пепла, Рина почувствовала, как все стало на свои места.

— О’Доннелл!

Он отвлекся от просеивания, поджал губы.

— Новичкам везет.

— В днище дырки проделаны. Он делал дорожки и зажигал, лил дальше и опять зажигал. Рисунок наверху указывает на запалы. Этот тип наверху не мог забрести туда случайно. И он не жертва. Само по себе так гореть не может. Тот, кто поджег, попал в ловушку. На окнах первого и второго этажа решетки, через окно не уйти. Держу пари, когда опознают тело, это будет владелец.

— А почему не пироман, не наркоман, не кто-нибудь, заимевший зуб на владельца?

— Пожарные, приехавшие на вызов, говорят, что все двери были заперты на засовы изнутри. Им пришлось взламывать двери. А решетки наверху? Кто ставит решетки на окна верхнего этажа? И они новые. Выглядят совсем как новые. Это работа хозяина. Хозяин запирает двери, чтобы не пускать внутрь всякий сброд. У хозяина ключи.

— Заканчивай, пиши отчет. Пожалуй, ты нам сгодишься, Хейл.

— О да, я вам сгожусь. Я с одиннадцати лет этого ждала.

Вечером того же дня Рина, все еще упоенная своим успехом, сидела в «Сирико» напротив Фрэн, уплетая «волосы ангела» [28] с дарами моря.

— И вот, представляешь, мы не можем обнаружить владельца здания, трижды заложенного и застрахованного. Поговорили с его знакомыми. Они в один голос утверждают: он жаловался, что бездомные и наркоманы обесценивают его собственность. Что он не может от нее избавиться. Думаю, медэксперт либо опознает нашего покойника как владельца, либо владелец в бегах после неудачного поджога. У меня еще полно работы на месте, но, в общем, все выстраивается. Элементарно, как в учебнике.

— Нет, ты только послушай себя! — засмеялась Фрэн. — Моя младшая сестренка — следователь! Не рассказывай все, пусть мама и папа услышат, как ты раскрыла свое первое дело, когда приедут.